Само определение "цифровых прав", которое было введено в действующий Гражданский Кодекс - это, честно говоря, какой-то нонсенс. Во всем мире под цифровыми правами понимаются права человека в цифровом пространстве, выражающиеся в форме права на доступ и распространение информации, права на приватность и других фундаментальных прав, реализуемых посредством сети интернет.
https://rm.coe.int/1680301b6e (Совет Европы)
https://digitalfreedomfund.org/wp-content/uploads/2020/12/Human-Rights_V3.pdf (DFF подробно и в картинках)
https://te-st.ru/2019/08/31/digital-rights-on-law-and-order-in-network/ (Теплица)
Однако по российскому закону цифровые права получили совершенно иное значение.
Согласно ст. 141.1 ГК РФ (введена в 2019 году) цифровыми правами признаются названные в таком качестве в законе обязательственные и иные права, содержание и условия осуществления которых определяются в соответствии с правилами информационной системы, отвечающей установленным законом признакам. Осуществление, распоряжение, в том числе передача, залог, обременение цифрового права другими способами или ограничение распоряжения цифровым правом возможны только в информационной системе без обращения к третьему лицу.
То есть, цифровое право в российском закон-ве сводится к владению какими-то обязательственными правами, связанными с владением какими-либо токенами или приватными ключами от BTC или ETH.
При это, в самом Федеральном законе от 31 июля 2020 г. N 259-ФЗ "О
цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации", который заложил основы для регулирования как ЦФА, так и цифровых валют, ни слова про цифровые права нет, как и отсылки на ст.141.1 ГК РФ. При этом, остается абсолютно непонятным, что в таком случае следует понимать на деле под цифровыми правами.